«Я — проявление жизни, которая дает мне
силы сопротивляться всему недуховному»
Сергей Прокофьев
О его ранних произведениях Николай Мясниковский писал: «Вот сочинения, от которых веет первобытной силой и свежестью. С каким наслаждением и вместе с тем удивлением наталкиваешься на это яркое и здоровое явление в ворохах современной изнеженности и анемичности!»
Современники порой не понимали жестокость прокофьевских звукосочетаний, опрокидывавших привычные представления об аккорде как о гармоническом согласии тонов. Диссонанс представал в его музыке в предельно обнаженной форме (например, «страшные» аккорды «Скифской сюиты»). Мелодика с широчайшим регистровым диапазоном, резкими скачками — все воспринималось как смелое крушение основ академизма в искусстве.
Однако при взгляде с определенной временной дистанции можно уловить странные, но вполне закономерные парадоксы. За жесткими, порой гротесковыми образами музыки композитора (например, в «Сарказмах») скрываются тщательно запрятанные чувства, своего рода ностальгия по безвозвратно утраченному.
При всех новациях Прокофьев сохранил верность устойчивой тональности, четкой классической форме, а в ритме — организующей роли регулярной пульсации тактового размера, дав повод к упрекам в консерватизме со стороны убежденных приверженцев авангарда. Парадоксальная структура прокофьевского музыкального мира за «внешностью антиромантика», «бунтаря» скрывает цельную личность, стремившуюся к гармоничному единству современного и традиционного.
Когда Евгения Кисина в одном из интервью спросили, что ему особенно близко в наследии Прокофьева, известный пианист ответил:
«Сказать, что мне особенно близко, трудно: все грани его музыки прекрасны. Но есть здесь одна совершенно необычная вещь. У нас у всех, видимо, бывают какие-то неудачи, сомнения, просто плохое настроение. И вот в такие минуты, даже если я не играю и не слушаю Прокофьева, а просто думаю о нем, я получаю невероятный заряд энергии, испытываю огромное желание жить, действовать».
Творчество Прокофьева все обращено «к солнцу, к полноте жизни», к полноте бытия. Где истоки этой гармонии? Может быть, в личности композитора, в его мировосприятии, а может быть, в атмосфере детства, в его Сонцовке, само название которой символично (позже оно откликнется в названии альбома, который, как известно, вел Прокофьев,— «Что вы думаете о солнце?»). Этот солнечный свет Прокофьев пронес через все коллизии своей нелегкой жизни.
Творчество Прокофьева – пример многоликости стилей. И все же некоторые ведущие приоритеты прослеживаются четко. Они связаны прежде всего с отношением композитора к «сверхнаправлению» искусства XX века — модернизму: с одной стороны, Прокофьев, без сомнения, был одним из зачинателей этого стиля врусской музыке, с другой — весь его творческий путь есть, по сути, преодоление разрушительной силы и деструктивизма модернистского искусства.
